М. Снежный - "Крайняя" Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[doctor]

Тема по просьбе почитателя поэта

[Mefistofel]

12.
Бывает, что ты для всех урод или кретин,
Мол, большей твари не видели никогда,
Но для меня ты святой один,
Как бы нас не терзали болью года.

Попадаешь с полста метров в висок,
Дышишь тихонько, пытаясь согреться,
Но твой грандиозный марш-бросок -
С трех тысяч километров. Прямиком в сердце.

И в голове стучатся мысли-тревоги,
Где ты, с кем, в кого ты стрелял опять.
Меня слышали, верно, все боги,
Как я просто желаю тебя обнять.

И в моих висках серебрится седая прядь,
И здесь снова выходит какой-то тупой закон...
Слышишь, я готова все отдать,
Чтобы стеречь твой буйный сон.

13.

Когда здесь смеются, льют в стаканы отраву,
Когда в дыму не понять, кто из круга ушел,
Я закрываю глаза и вижу - по праву -
Что ты жив, относительно хорошо.

Я закрываю глаза, сигаретой дым рисую,
Кто-то стонет уже в незнакомом теле.
Имя твое не произносится всуе,
Не выдыхается где-то в чужой постели.

Имя твое - молитва иль оберег?
Людям не ясно, как можно жить тобой,
Как позабыть горы, леса, сто рек,
Следом уйти, как в последний бой.

Людям не ясно, сил уже нет сказать,
Ты вот - и бог, и ребенок, сестра, отец,
Ты - это просто как дышать,
Не будет - все, сразу конец.

Ты - это все, чего можно желать,
В нежных касаниях чуть дрожа..
И если придется себя распять,
Я пойду, улыбаясь, моя душа.

14.

Она не войдет в мой дом, не преступит порог,
Не покормит ночью под окнами птиц,
Каждый обычный ей хил и убог,
Она гордо идет - богоматерь убийц.

Цепи ее звенят, меха обнимают в холод,
Каждый случайный будет выставлен вон.
Ее глаза разъедает хронический голод,
Когда она покидает трон.

К ней приходят те, кто говорит иначе,
Кто загнил душой еще в самом зачатке.
Говорят, что она никогда не плачет,
Фаворитов меняет, как перчатки.

Ее голос хрипит, сияет злость,
Она не держит родным данных слов.
Каждый прохожий - лишь мясо и кость,
Что сломать свой нрав под нее готов.

Никогда не пытайся при ней смеяться,
Душу свою заставлять падать ниц.
В нее невозможно надолго влюбляться.
Она одиночка - богоматерь убийц.

15.

Бесконечным кажется вечер,
Боль ложится в усталый очерк.
Я тебя, как и всех, покалечу.
Я тебя, как и всех, испорчу.

Из любви моей свет не сложится,
А из жизни - того подавно.
И касания - с ранки кожицу
Не зажила чтоб. Славно. Славно.

Что из памяти моей - бешено,
Что из сердца - мертвей покойника.
Видно, свыше все перерешено,
Будет боль моя сродь конвойника.

Строчки станут моими мачтами
В корабле под названием "душа".
Я тебя, как и всех, испачкаю.
Я умею лишь разрушать.

Неразрывным кажется плач.
Все трагедии - как прибой.
Я себе сам лучший палач.
Я воюю сто лет с собой.

И тебе меня не собрать,
Не прижать к сердцу ночью.
Я могу только разрывать.
Я тебя, как и всех, испорчу.

16.

Когда этот город рухнет, будет совсем не поздно,
Будет молва молчать и реветь гранит.
И небо порвут на лоскуты звезды.
(Ты одна знаешь, где у меня болит).

Выстрелы будут дробью стучать в висках,
Трупы лежать горой посреди столиц.
Я этим городом сжат, как в тисках.
Здесь не вдохнуть и не выиграть блиц.

Здесь, средь уродов, вспышек, огней,
Я пишу бред, на него молюсь.
(Меня не отпустят к тебе. К ней.
Не отпустят - и это плюс)

Я буду знать, кто дышит в мое плечо,
Кто в меня выстрелит - наверняка.
Пока в груди еще горячо
Мне глаза закроет твоя рука.


17.

Я слышал, что завтра за нами придут.
Я слышал, что выбьют окна и двери.
Стянется веною бронзовый жгут.
За нами придут.
Поверь мне.

Разорвется башка на сотни осколков,
Грязной крови ручьи поспешат к цветам.
Я не мог протянуть так долго.
Любимая, встретимся Там.

Меня-дурака давно пора на убой,
Я все чушь несу, за нее воюю.
Прихожу как в гости к себе домой,
И на чистом полу в грязи танцую.

Давно музыкой стал гром чужих слов,
Давно предан и продан вволю.
Приходите за мной - я готов,
Я уже сам стал одной болью.

И вертится мир барабаном "питона",
И снова кого-то коронуют как вора...
Я сам есть мечта любого притона.
а нами придут. Очень скоро.

18.

От меня пахнет перченым горем и молоком,
Когда в гости ко мне приходит моя сестрица.
Садится напротив, говорит о чем-то таком,
Что обычно смертным раз в жизни снится.

Она бледнее печали, запястья ее - хрусталь,
Молодая и смелая, твердая, как гранит.
Она умеет ткать и сама печаль,
Говорить без спроса, где у меня болит.

Дикие звери льнут лишь к ее ногам,
Вереск растет, где она ступала.
Она пляшет в поле и по лугам,
И смеется, что мира мало.

Она сердце свое давно отдала на муку,
Став святой для бродяг и убийц.
И ей жизнь хранит и целует руку
Белокурый преступный принц.

Небо дает ей шанс, чтобы обратиться,
Чтобы вспять время повернуть.
Но она упряма - моя сестрица,
И вновь выберет этот путь.

19.

Мертвые стонут в могилах. Мертвые плачут, ревнуют, дрожат.
Мы с тобой, увы, вместе, милый, танцуем песней ночной ножа.
Кто-то нас ищет. Кто не удержал.

Осколки-встречи пронзили кожу. Кровило сердце на год вперед.
Вокруг все карты сомкнуло ложью. Нас кто-то видел и кто-то ждет.
Да только путь все не разберет.

Пускай приходят - чего бояться? Лишь зря толпиться кошмарным снам.
Мы можем выжить или расстаться, горюют мертвые-то по нам.
Но только знаешь, без всяких драм -
Придут - я тебя не отдам.

20.
Ты меня научил молчать, где грохочет молва и порох,
Где поют по ночам о том, как врывается в вены смерть.
Ты меня научил молчать в этот огненно-рыжий морок,
И оставил среди других вековой печалью смотреть.

Я смотрел, как уходят в ночь, пропадая, дети,
Как сгорает среди знамен в государство святая вера,
Как боятся идти на улицу не при свете,
Как становится наказанием чьим-то мера*.

Я смотрел, как уносят тела в прихожих,
Как в халатах белых прячут ладони с ложью,
Как спешат по проспектам сотни прохожих,
И не знают, что их всех не станет тоже.

Я смотрел, как матери нежат горе,
Как убийца становится иконой границ,
Как на белых землях сгорает море,
Как от власти сбегает неверный принц.**

Я смотрел, не в силах сдержать обиды -
Почему же молчанием ты одарил мой путь?
Почему есть демоны, инвалиды,
Почему не дать им другую суть?

Ты меня научил молчать, несмотря на мои печали,
Несмотря на кошмары, что вьются тесьмой дорог.
Отчего же молчишь сам, как в самом начале?
Отчего же ты глух, мой личный бог?

21.

Был ты потерянным кораблем
Точно б знала, где и когда умрем,
Кем мы будем, когда вдвоем
Оставляет хрипеть нас быт.

Ты растерян, но не забыт.

По следам вьются порчи-нити,
Мы одни среди всех событий,
Средь проклятий, чужих соитий
Не боимся ступить за край.

Выбирай - беги или умирай.

В спину брошены невзначай
Нам обрывки того ключа,
Что хранят только сгоряча,
Где написаны судьбы всех.

Нас ждет гибель... Или успех?

Говори о других лишь ночью,
Если сбоя в сети не хочешь
(Нас ведь слушают, между прочим),
Прорывают имена и даты.

Ты рожден быть для них проклятым.

Ты рожден танцевать на грани,
Где калека калеку ранит,
Где удача почти в кармане,
Только кажется, что прошло...

Не стреляй в меня. Хорошо?

22.

Если б ты меня научил, как дорога в ночи горчит, как не прятаться от ножа - я сбежал бы, клянусь, сбежал.
Если б дал ты мне боле прочих, укрывал бы от ветра ночью, то не сила б во мне была - так, лишь слава одна плыла.
Если б ведал мои все страсти, сберегал от любой напасти, вытирал бы все слезы вмиг - я другой бы совсем возник.
Если б нежно меня качал - не умел бы сейчас молчать, как молчу я порой при боли - я бы не был бы так спокоен.
Если б реже со мной серчал, все ошибки б не замечал, стал бы я капризнее дамы, раздувал из всего бы драму.
Если б был как отец и мать, прятал тихо в свою кровать, разучился бы я мечтать о своей, невозможной силе. Мне казались бы болью мили.
Если б мог ты одним гордиться, я бы вырос жестокой птицей, что развеет любую ложь и за пазухой кроет нож.
Если б мог мной одним ты править, если б время пошло назад...

Спасибо, что я сильнее, чем мог представить.
Спасибо, что не уберег мой Ад.

23.
Ничего, брат, вытянем, выживем, пережжем,
Время расставит приоритеты и цели.
Умрут те, кого мы бережем,
Травят те, с кем с одной руки ели.

По подвалам пройдут в поисках следа,
Показания возьмут у случайных прохожих.
Ничего, брат. Не сдохну - приеду,
Как бы ни было вместе сложно.

Пусть горят города вереницею станций,
Пусть нас ищут - бывает все же.
Научи меня, брат, расставаться
С теми, кого спасти мы не можем.

А спасти мы не можем многих -
Кому пуля в висок, кому яд на ресницы...
Утопают в рассветах тревоги.
Ничего, брат. Свобода приснится.