Сеня Уставший по просьбе форумчан, Проза лагерная Опции Подписка на тему Сообщить другу Версия для печати Скачать тему Подписка на этот форум Режимы отображения Древовидный Переключить на: Стандартный Переключить на: Линейный

[senyasevast@mail...]

Крытая Ukraine, или академия бухенвальд.
Блатная проза. ХХI век.
Крытая тюрьма… Древний Ужас Тюрьмы (ибо лагерная система начинает масштабный и официальный отсчёт только с Адольфа Гитлера и советской власти), живущий до настоящего дня в трёх украинских тюрьмах. Его трудно объяснить. Нужно побывать там и увидеть, чтобы проникнуться этим «советским» понятием, вошедшим в «несоветские» уже государства, – Крытая. Сколько их сейчас по СНГ обывателю неизвестно. Как и неизвестны истоки "религии", диктующей взаимоотношения спецконтингента, легендарных крытников. Чьи синие кресты, покрывающие солнечные сплетения, говорят о каторжанском пути своих обладателей через Крытку и доныне. В наш век, упразднивший былое значение татуировок-«мастей». Ибо в стране Каторжании нонече торсы расторможенных «петухов» украшены такими татуировками, которыми полвека назад щеголяли только воры законные.
Именно здесь, в застенках Крытой, предназначенной для растленнейших из преступных, открывается одна из правдивейших, заслуживающих внимание, версий о возникновении на просторах советской империи ордена воров в законе. Ордена, пережившего ту империю, которая его породила.

Сеня Уставший
Молниеносная повесть.
*****
… Заматеревший студент стоял неприметной тенью среди очередного этапа на N-ский централ украинского филиала постсоветского Пенитенциария. В замызганном «приёмном покое» их встретил доктор-закон в лице местного фюрера оперчасти:
-- Сюда вас привезли не для перевоспитания, а для ликвидации.
Бетонная стена ощеривалась железными крюками. На них, как марионетки после представления, подвешивались закоцанные ласточкой*, предназначенные для ликвидации. Застенок наполнился нереальными здесь звуками потешной немецкой песенки «Ах, мой милый Августин!» На уровне подсознания Паша ворвался в тему какой-то киношки про войну. Пришла ассоциация, что он советский узник в фашистских лапах. Способствовала музыка. Прошлое и настоящее, реальное и представляемое, надежда и животный страх – всё смешалось внутри микрокосмоса его вселенной. Режущая всепоглощающая боль стала королевой ощущений. Въехала в мозги другая странная фантазия, что он – Павка Корчагин на узкоколейке. Какая, в сущности, разница воздействий на организм мороза и ласточки на крюке? Результат один – страдание физическое. А какая разница в идеях? Ведь, ими всеми, и Пашкой Цымбалом, и Островским, и Пашкой Корчагиным, двигает одна "фишка" – выжить и не опозориться, остаться верными самим себе, своей совести и чести.
Между тем, нарисовалась «буц»-команда в чёрном, и дубинками стала делать «электромассаж» висячим марионеткам. Массаж, очевидно, был мероприятием профилактическим, не ликвидационным, посему длился недолго. Марионеток спустили с крючков, и центровой кум, начальник местного Абвера-оперчасти, зелёно-мундирный фюрер, напоследок деловито, по-рабочему уточнил:
-- Мы культивируем ликвидацию блатных. Прочий скот – выживает.
***
Хаты салоедов* со своими игрушечными разборками обычной тюрьмы остались в нижних этажах. Прибывшее отрицалово буднично паковали в «спец»-хаты, в пенаты Крытой, согласно приговорам всяческих конотопских, лутугинских, шепетовских, вахрушевских и прочих хацапетовских судов нэньки-Украины. Без помпы и транспарантов. С дубиночными тычками и нескрываемой патологической злобой. Навстречу туманным перспективам ликвидации. Да, это не лагерь: «лафа» приказала долго ждать, по-ходу ещё и дрожать сердечно-душевною дрожью.
Между тем, земля незаметно летела со скоростью 30 км в секунду. Планета летела по кругу в 1 миллиард километров. И сколько этих кругов было сделано, знал точно лишь Небесный Творец этого движения. Паша знал, что ему нужно протянуть вместе с землёю три таких огромных круга, чтобы выплюнуться с этой душегубки-академии, с Крытой.
Пашу в тройке с двумя неизвестными определили в энный гроб-камеру. Коллективный
гроб был пуст: живые покойники несли трудовую вахту в другом гробу, в «рабочей» хате.
Тройка новоявленных крытников застыла с торбами на пороге своего обиталища.
- А интересно, есть ли в этой хате воры коронованные? – спросил один развязно, явно бравируя, стараясь приободрить себя самого.
- Один уже есть на 100 %, - равнодушно сказал другой и, кивая чему-то своему головою, пошёл к центровому «купе» под решкой, карикатурным подобием окна.
Паша с любопытствующим почтительно наблюдали, как объявившийся по-хозяйски располагался на нижней наре под окошком, которое сквозь тьму своих решёток не пропускало свет древнего светила.
- Шо застыли, как зачарованные? – устало спросил объявившийся. - Кидайте кости на свободные шконки. Чихнарки хряпнем, покелешуем над житухой слегонца. Паша пригляделся к гробовому полумраку и задумчиво заметил:
- А свободных-то нар, вдруг и не окажется, с нашим-то счастьем. Не предъявят ли нам, некрещёным, самостоятельную дислокацию на чужих местах под солнцем?
- Ну, не стоять же вам до конца рабочей смены по стойке смирно.
- Да, мало ли? Вдруг понты начнутся для приезжих, а потом «качели» по-понятиям? Вдруг проявится какой-нибудь обладатель фунтов стерлингов, франков или долларов в этой голимой камере? Хватает всяких фантазёров-паранойиков по этим местам. При чём, как утверждают, обезбашенных до крайности.
- Тогда и начнём «строиться» на новом месте. Хотя, такая «стройка» - дело скользкое, в зависимости от того, кто есть кто по нашей скорбной жизни. Вы, вот, кто же, ребята? Мужики ли, бродяги?
Любопытствующий определился перед объявившимся бродягой, моментом устроился напротив, и началась неспешная беседа. Паша же молча двинул на парашу. Он уже конкретно запарился хранить в заднем проходе герметичную капсулу из полиэтилена. Но капсула была спасительной и узник стоически, по-философски переносил тяготы и лишения езды по этапам с целлофановой гильзой в заднице. Интересно, думал Паша, отвлекая свои мысли от ковыряния указательным пальцем, а политические, типа Гуталинщика и Лысого, занимались подобным в своих ссылках? Гильза же ускользала вглубь, и мыслилось, что царский режим пал потому, что потрясатели государственных основ так тогда не притеснялись, как сейчас притесняются ничтожные для системы уголовники. Тем паче, что политическими в 1994 и не пахнет по стране Каторжании. Всё так запуталось на просторах 1/6 земной тверди, что говорить о всяких «народовольцах» не приходится – сами эти принципы вымерли, что динозавры на земле, в народах империи.
Помыв руки после неприятной процедуры, Паша подошёл к беседующим. Нужно было решать, что делать с воровским гревом: в чьи руки его вручать? Это поможет выжить. Кто на этой Крытой достоин им, воровским гревом, распоряжаться? По-идее, Крытка, да ещё на Украине, есть центровое средоточие преступного цвета лагерей. Эдакий «гербарий» пенитенциария. Кто здесь самый крутой, самый уважаемый, самый авторитетный, самый влиятельный? О сомнительных титулах преступной империи, виртуальной страны Уркагании, уже как-то не думалось. Инстинкт самосохранения легко побеждал тщеславие. Гордость вяло боролась с животным страхом. В конце концов, живая собака оптимальнее дохлого льва. Да, и псы встречаются благородные, породистые. Даже таксы оригинально прекрасны!
Крышка гроба, дверь камеры, отворилась. Ворвались безликие чёрные демоны орднунга*, и без слов заработали дубинки а-ля Вадим Тикунов*. Конкретный "пресс" длился ровно столько, чтобы новобранцы корчились от боли, не имея сил вскочить. Начищенные до блеска "берцы" карательных демонов заслоняли горизонт для глаз лежащих.
-- Нельзя на нарах тусоваться в это время, беречь нужно здоровье, - спокойно объяснился один из карателей, и команда правопорядка покинула гроб.
Тройка избитых с кряхтением приходила в себя. Объявившийся полез на уже приглянувшуюся ему нару под окном-решкой.
-- Пацаны, я же Вор. И имею в виду их режим. Не могу иначе. И не хочу. Я же - Вор в законе. То есть, я здеся смертник. Я имею в виду ихних лениных, кравчуков, кучем и иже с ними. Я предан только одной идее. И готов здесь умереть, в бесславии, в забвении, в дерьме смешном. Но зато же я останусь истинным Вором, Вором в законе, коронованным вершителем грешных судеб.
Паша с любопытствующим смотрели во все глаза на безумца, который от них сейчас отличался лишь своим внутренним настроем. И со страхом косились на крышку гроба, дверь камеры. В любую секунду могли ворваться демоны закона и всё - прощай здоровье и счастливая старость.
-- Моё погоняло в преступном мире России - Lex, - представился безумец. - Меня крестили на воле, именно бетушные аристократы воровского мира, сходка нэпмановских коронованных законников. Я рождённый в неволе истинный сын преступного мира, именно настоящий, в натуре законнейший в законе бродяга, по родословной, по поступкам-делам и по понятиям, я – наследник благородной идеи, кристально-чистый в своих движениях по воровским путям, я Вор-корона истинных воров законных, а не мусорских-ссученных и коммерческо-барыжных! Тупо это звучит в 94, в злой стране-хохляндии, в этой беспредельной крытке, в этом тупом бухенвальде-заксенхаузене. Но это же правда, пацанишки.
Пацанишки опасливо косились на дверь с волчком-глазком, не особенно проникаясь пафосом произнесённой речи. Не болен ли, вообще, этот узник? Вроде легендарного наполеона в палатах дурдомов? А Lex вскочил с нары и истерически зарычал:
-- Не ссыте, меня одного грохнут, ежели чего. Вы не при делах, вы только можете лицезреть ликвидацию последнего Вора в законе, истинного, настоящего, не киношного, не мультяшного, не мусорского, не красного. Вам же чего бояться?
И дверь камеры со скрежетом отворилась. Чёрный демон в маске, войдя в камеру, негромко и спокойно сказал:
-- На выход! Ты, который на наре! Я хаваю таких, как ты, на завтрак.
-- Ну, иди же, возьми меня, шакал, - осклабился вор, неуловимым движением обнаружив в своей руке опасную бритву. - Давайте же, псы, я крови не боюсь! Ну!!! Смертник я! Кто ещё тут смертник?
Буц-команда спокойно взирала на заключённого, бойко играющего со смертельной игрушкой. Никто не решился остепенить психопата. Охрана поигрывала дубинками, но нутром чуяла обезбашенность новобранца. "Фюрер" уехал домой, а без него мараться психопатом не хотелось. Не исключено, что у нового арестанта будут сломаны кости. И обычно такими делами занимается именно фюрер. Наконец, одна из масок спокойно, членораздельно, с ленивой уверенностью, одарила "пророчеством":
-- Ты труп.
-- Какие же мы догадливые! - истерически заржал Lex, махая бритвой, что шашкой.
Буц-команда спокойно ретировалась. Lex деловито спросил, со властью:
-- Есть кто с МБ, с 21-й?
-- Я, - определился Паша, даже не представляя последствий.
-- Так, а что же молчишь, родной ты мой?! Неужели Котяра не подогнал с тобою грева? Не может быть такого! Если ты пацан-бродяга, то с тобою должен быть и грев от Кота с МБ! По-другому никак! Б**дь буду, век свободушки не видеть! Ништяк, ибо верю, что ты пацан!
Паша протянул свою сокровенную гильзу. Поигрывая извлечёнными купюрами USA, Lex ознакомился с малявой Кота и отчеканил:
-- Теперь я за тебя отвечаю. Ты - моя кровь. Потому что Кот - для меня кристалл идеи.
Время неумолимо капало, и в спец-хату №6 завалило ровно 38 индивидуумов из "сливок" украинской преступности. Несколько секунд ушло на неясный войдот с коридорными вертухаями. Десяток секунд масса взирала на пришельцев, располагавшихся под окном-решкой. Было видно, что тема, начавшаяся в коридоре, весьма принципиальна и щепетильна. Но вид наглой тройки на центровых нарах хаты заштриховал тему. Из массы нарисовалась пятёрка местной накипи. Рулевой обернулся к коллегам и надрывно спросил:
-- Зачем мне ещё накрутка к сроку?! Зачем!? Наклоните провокаторов!!!
Четвёрка направилась к новобранцам. Lex вскочил со своей мини-шашкой:
-- Стоять, бакланы! Попишу каллиграфически! Я же Микелянджело!
Пируэты "шпаги" остановили пыл пришедших. Руль блатной накипи вырулил на «эстраду», выставив пальцы веером, смачно чвиркнув сквозь зубы и завибрировав чётками, что пропеллером. И медленно, негромко и хрипло заговорил:
-- Я Юра Таганрогский. Я смотрю за воровским общаком по всем хатам усиленного режима. А их тут - ровно 23. Сколько судеб на мене висит! Этот крест мне поручили Воры! Я страдаю за общее благо, чтобы кто-то занимал моё место под солнцем? Кыш отсюда моментом! Помилую невежество ваше, не опущу ниже плинтуса нашей хаты.
-- А я - Лекс! Перед тобою, бродяга, коронованный Вор в законе! Я внимательно, очень внимательно слушаю тебя далее, Юрок! Ну, базарь же своё недоразумение!
Юра, высокий худой и жилистый, с тонкими скулами и аккуратным носом, смотрел на Лекса, прищурившись, жестокими и хитрыми глазами. Через несколько секунд Юра провозгласил:
-- Нема проблем, уважаемый! Ща, отпишем ворам-законникам. Пробьём, кто ты - истинный вор или голимый сухарь. Если выяснится, что ты в законе, то, базару нету, выбирай своё место под солнцем, где тебе угодно. Хотя, все Воры здесь строго в одиночках. А пока что, будь любезен, чухай себя на положении бродяги. И освободи наши места до выяснения твоей оболочки. Не в кипеж дела, бродяга, располагайся... ну, хотя бы, на месте... Кислый, Мелкий, Смешной, уступаете свои шконки, и меняетесь по часам с Васькой, Ванькой херсонским и Минькой полтавским! Поехали!
-- Стоп-кран, - повелительно улыбнулся Lex, подняв указательный палец. - Какие оболочки? Какие "кыш"? Ты, Юра, чрезмерно, то бишь лишаково наблатыкался и "заворовался". Если ты собираешь общак с хат усиленного режима на этом гадюшатнике, это ещё далеко не значит, что хаваешь жизнь по понятиям. В каждом конкретном моменте нужно доверять человеку только по его слову. "Пробивки" же, типа кто есть кто, потом. Рассуди сам, бродяга: я объявился в крытке Вором. А потом я же поеду с перепугу от твоей прыти, как чёрт зашуганный, туда, куда мне укажет центровой бродяга. Значит, я не Вор. Поэтому, когда некто, достойный такого права, лишит меня моего воровского венца, вот тогда ты, бродяга, будешь вправе диктовать мне условия от себя. А сейчас, будь любезен, меняйся сам местами с кем захочешь, и не шелести порожняками, а почитай моё Воровское достоинство, которое я объявил на этом бухенвальде. Усем же усё понятно?
-- Ни хера! - поднял кеглю соратник ждановского. - Здесь было всегда так, как сказал Юра. Пока не выяснено, что ты Вор, живи Бродягой! Воры законные сами так постановили! Они же сами тебя сожрут с потрохами, камикадзе ты безбашенный!
-- Воры поперхнутся меня жрать, а ты же - тем более, баклан игрушечный! - Lex с бритвой рванулся к оратору, но тот успел отпрянуть от смертельного удара и забился в угол камеры.
-- Здесь все воры сидят в одиночках! А ты шо тута?- заорал Юра в истерике.
-- Ты что же, мусор? Хочешь меня в одиночку определить?
Рулевая пятёрка столпилась в дальнем конце камеры. Из неведомых нычек извлеклись заточки.
--Так Воры не заезжают в общие хаты! Коронованных мусора со старту пакуют в одиночки! Ты чё грубишь бродягам?! Мы сами по понятиям живём! Все вопросы здесь решаются Ворами! А их тут сейчас ровно 14, разных мастей и калибров! Ты кто такой против них всех?!
Паша с напарником, невольным коллегой, сидели на нарах, затаив дыхание. Тридцать три человека безгласно стояли при входе. Lex интонацией князя к холопам повелел им:
-- Без хипежа, мужики, располагайтесь, отдыхайте, приводите себя в порядок, не обращайте внимания на тех баламутов. В хате Вор. Если что непонятно - обращайтесь, растолкую. Усё будет по-людски, в рамках соответствия лучшим традициям каторжанской солидарности.
Вытащив из увесистой торбы сигареты, чай, конфеты, Lex провозгласил:
-- Шикарный грев заехал в хату. Хата, небось, голодная и злая? Сейчас будем формировать общак хаты. Чтобы не было обделённых - общее, в натуре, будет общим. По понятиям в неволе фраер должен быть другом вора. Давайте замолодимся чихнаркой индийской под глюкозу.
Паша плохо замечал передвижения по хате. Страх сковал сознание, вокруг были хищники без инстинкта самосохранения. Уже ночь опускала своё покрывало на стены старой тюрьмы, построенной в далёкие, давно канувшие в лету, времена царствования Екатерины Великой. Почтовые "кони" уже начинали носиться между хатами СИЗО, осуществляя переписку следственных и осужденных. А в затхлых склепах крытки, в сорока гробах, никто и не догадывался, что творится на "лютом спецу"№ 6. Там же вместо воздуха ощутимо вибрировал смрад напряжения. Всем родная в подобных местах Матушка-неврастения жестоко сжимала мозги. Рулевая пятёрка не участвовала в чифировозлиянии и в беседе о местном общаке. Хищники готовились к схватке.
Паша, волею обстоятельств сменивший аудиторию юрфака на бараки-камеры пенитенциарных колледжей-академий, отвлекал себя от напряжения размышлениями обзорного порядка. «Нет ничего нового под солнцем – прав был Соломон, - рассуждал Паша. – Даром, что каторга а-ля Достоевский не знала ещё блатного ордена в своём народе. Ещё на Соловках хватало уркаганов и жиганов, которые ссучивались при каждом удобном случае. Потом ввели «закон». И, что? «Политических» хавали на завтрак и на обед. В 1947 началась великая «сучья» война. За некую справедливость в люмпенском море блатного ордена, уже «официально зарегистрированного» на сходках центровых законников. «Суки», законники ушедшие на фронт, вымерли. Хрущёв защемил наглухо «честных» законников. Потом возрождение. На слободских хазах и в застенках российских крыток. И что? Да всё одно и то же. Выжить за счёт слабого. Умри ты сегодня, а я завтра. Вместо «политических» - «мужики». Вместо «приблатнённых» - «порядочные» и «бродяги». Вместо шаламовско-солженицынских «придурков» - «козлы», бригадиры-завхозы современного разлива. Но, всё-таки, Сильные Личности во все времена по своему рулили действительностью». И Паша оглянулся на Лекса. Lex, матёро объявившийся Вором, увидел страх в глазах обернувшегося малолетки, подозвал его и дал указание.
Желая, чтобы отрицательная психическая энергия не превратилась в энергию мяса и заточек, Lex пригласил ждановского бродягу end компани на аудиенцию. Паша был направлен в "тигрячий закуток" со словами:
-- Уважаемые, не желаете замолодиться центровым снежком?
-- Чего-чего? - с подозрением глянул Таганрогский на курьера.
-- Кокаин из Колумбии никто не хочет употребить?
Бродяжня* ошарашено переглядывалась. Кокаин? Здесь, в бухенвальде? Либо этот Lex зашифрованный суперагент, имеющий неограниченный блат у мусоров, либо, в натуре, он из козырных воров. Вслух же Таганрогский только с достоинством, задумчиво изрёк:
-- И куда же кокс ныкался при шмонах?
-- Ну, так, замолодимся, поделимся мульками-секретами.
Глаза "реестровых" бродяг заблестели от предвкушения кайфа:
-- Ништяк!
Постоянно перераздражённые мозги, конкретно "поехавшие" от лавирования между мусорским прессом и соблюдением понятий, "въехали" по дорожкам наркотика в эйфорическое возбуждение.
Но "вдохновение" могло плясать лишь под "музыку" их виртуального бытия. Таганрогский высказался, недвусмысленно делая ударение на слове сейчас:
-- Раз уж ты, Лекс, сейчас среди нас являешься Вором, то приколи - а, в натуре, законников хоронили с ножом, бутылкой водки и колодой карт? Есть ли это дело сейчас, было ли вообще и когда началось?
Lex медленно прикуривал, потом оглядел всех собеседников и многозначительно улыбнулся:
-- А было это так. В далёком уже конце двадцатых годов, на заре загадочной власти...
_____________________________________________________________________________
*салоедов - узники обычной тюрьмы (СИЗО) имеют возможность кушать сало из передач родственников.
орднунга* - порядка (немецкий язык).
Вадим Тикунов* - министр МВД РСФСР с 1961. Ввёл в вооружение милиции первые наручники и резиновые дубинки.
закоцанные ласточкой* - кисти рук соединяются наручниками за спиной на уровне лопаток (одна рука заведена за спину со стороны плеча, а другая – сбоку).







.................
... Отшумели баталии кровопролитной гражданской войны. Рули ОГПУ вели возню с рулями НКВД. Партийцы вышивали непредсказуемые узоры верховной власти. Идеологи-евреи отодвигались от кормушки, теряя политическое влияние. По Москве и Питеру угомонился разгул бандитского беспредела. Немеряное число разношерстных, обезбашенных мокрушных банд было ликвидировано чисто по-революционному. Звезда нэпмановского процветания уходила с небосклона советского бытия. Фантастическая инфляция, эра "лимонов" и "апельсинов", уходила в прошлое. Новая история, в потугах нищеты, но под флагом виртуальной идеи, набирала ход.
Фрезеровщица 5-го разряда Маша Стойкина добиралась домой после 3-й смены. В юной её голове продолжали шуметь станки, моторы, валы и пасы. Помимо воли девушка мысленно ложила и заштановывала в станок болванку. Этот мысленный образ преследовал её, как иной раз преследуют наше сознание слова и мелодия какой-нибудь пустой песни. Молодая советская работница остановилась и нервно затрясла головою. Из темени подворотни неожиданно выросли два силуэта. В свете яркой летней луны сверкнула финка:
-- Гражданочка, экспроприация материальных ценностей. Без хипежу и в добровольном порядке.
Машу затрясло в нервном припадке. Ещё одна фигура с бутылкой в руке появилась на "подмостках" представления:
-- Вы "массовые" или же фраера?
Силуэты обернулись к спрашивающему:
-- Не мешайте работать, уважаемый. Топайте себе, куда шли.
Под аккомпанемент машиных всхлипываний фигура дружески изрекла:
-- Какая же это работа, мужчины? Это же смех сквозь слёзы. Кого же вы штурмуете? Ребёнок же отпахал смену на красных за грошики, а вы его хомутаете. Бросьте же это гнусное дело и разойдёмся. Ништяк?
Один силуэт направил финку на непрошеного защитника и зашипел:
-- Кого ты лечишь, агитатор? Рисуй свои колёса в контору Моссельпроса.
-- Так вы свои или же бакланы? Почему вы без внимания к моей личности? Я же Графчик Карапет.
-- "Свой" не "свой", а на дороге не стой!
Графчик извлёк из-за пояса браунинг и снова по-дружески, но твердокаменно говорил:
-- "Машинка" системы Браунинга образца 1900 года. Калибр - 7.65 мм. Масса без патронов - 615 г.Длина - 163 мм. Емкость магазина - 7 патронов. Прицельная дальность стрельбы - 50 метров.
После рекламы "аргумента" Графчик предложил:
-- Гоп-стопников изволю попросить сейчас же удалиться. Благоволите раствориться. Не дрочите же судьбу.
Грабители исчезли под яростное шипение своего негодования, а Маша бессильно опустилась на корточки и разревелась.
-- Ну-ну, мадемуазель, - присев рядом успокаивал её Графчик, - опасность миновала. Жизнь продолжается. Советское государство крепнет, народ жаждет жить, все увлечены интересной работой, ударничеством, соцсоревнованием, темпами строительства. Забудьте об инцинденте. Это частное недоразумение, издержки-пережитки старого строя, наследие махрового империализма.
Маша успокоилась и устало сказала:
-- Очень, очень вам благодарна. Если бы не вы...
-- Пойдёмте, я провожу вас домой. Меня зовут Лев.



*салоедов - узники обычной тюрьмы (СИЗО) имеют возможность кушать сало из передач родственников.
орднунга* - порядка (немецкий язык).
Вадим Тикунов* - советский министр МВД.

[666]

Эксклюзив для «Вне закона» от Сени Уставшего.
Из цикла «Легенды украинского пенитенциария».
« Чёрный эдем пресс-республики».
…Толстые стены со стрельчатыми окнами увенчивались высокими потолками. Лучи солнца, проникавшие в узкие оконные проемы, превращались в светлые колонны и придавали помещению облик храма для каких-то фантастических месс.
По ходу устройства шел обычный обмен информацией: кто, что, за что, откуда и куда et cetera1. В тюрьме города N шёл обычный рабочий 19-й день ноября 2008 года. Огромная транзитная камера а-ля Екатерина II вмещала в себе вечное арестантское движение.
Транзит - это ожидание. Транзит – это путешествие. Здесь нет места обычным тюремным «мулькам»-разборкам, рождающимся долгими месяцами прозябания в бетонных аквариумах-камерах. В транзите все проще. Тут не ищут «боков», ошибок в свете воровских понятий-законов, здесь нет давления и даже время идёт по-другому…
…В углу вокзала-камеры примостились на корточках два человека. Молодой, полный сил, и старый, с тоскою в глазах.
--А вот, уважаемый, расскажи, а где они сейчас – эти воры в законе? Где их движение? И, вообще, что с этим у нас, на Украине? Ты же больше моего горя видел – должен что-то знать.
Старый каторжанин ухмыльнулся, засветив четыре чёрных оставшихся зуба в своей пустой пасти, и прошипел удавом Каа:
-- Пацан ты зелёный! Ты, пацан, вникни мозгами: я же – старый, больной полосатик2. Я же – бедный «оорик», типа особо опасный рецидивист. Я вообще не могу даже думать без чифира, без нашего каторжанского эликсира бодрости, не то, что базарить.
Хряпнув чая-«дёгтя», из запасов пацана-первоходки, полосатик встал на ноги, потянулся. Глаза его горели, от кофеина заблестели глаза. И провозгласил:
-- Мутит меня теперь, дитё зелёное. Вынимай из торбочки бацилку-сало, угомоню-ка своего вертухая – желудок, и, авось, сподоблюсь на базар…
… Восьмидесятые годы СССР – время было страшное для лагерей, суровое. Да, кстати, в 1986 году спел своё последнее соло раритетный авторитет Вася Бриллиант, он же – Бабушкин, легенда воровского мира. Знатный был кристалл чёрной, воровской идеи! Ушёл он к балдохе3 из «Белого Лебедя», страшной душегубки. Совдеп трещал по швам во всех направлениях и пошел прэсс-крепеж честной, истинно воровской, публики. Типа борьба с преступностью! Со всех сторон географии Совка гнали честняков4 этапами в Россию… А годы восьмидесятые для лагерей Украины… Тогда было «модным» здесь - быть «конченым»… Что такое «конченость»? Да, шухлядку5 свою открыть ещё не успеешь – а уже ты во всём не прав, от пяток до макушки! И у тебя нужно конфисковать все материальные ценности, в фонд местных акул и мурэн! А, ежели кому-то приглянутся твои «булки», то вполне и девственность могли экспроприировать! Да, в те времена только так, за здрасьте, могли поиметь! Хотя, и тогда «лозунги» ходили в зэковском народе, мол, «петухов» нельзя плодить!
… И каким-то чудом тормознулся этапом из Азии в Украине тогда ещё неизвестный для широких уголовных масс вор в законе грузинской крови, пиковой масти. Знали его, как Какулу… Легендарный Какула! Основоположник движения «смотрящих» в лагерном мире Малороссии восточного региона! Основатель понятия! Первооткрыватель нового явления в «конченом» лагерном мире! Отец новой волны каторжанского моря – «вала» порядочности!
Полосатик, «витязь в тигровой шкуре» 6, остановил пафосную речь, хитро улыбнулся, крякнул и спросил:
-- А ты, пацан зелёный, знаешь, кто был самым-самым первым «Смотрящим» в мировом острожном мире, тюремно-лагерном?
-- Кто?! – раскрыл рот юный зэк.
-- Э, браток мой малолетний! – довольно чесал свой затылок полосатик. – Так я тебе и сказал – кто! Да, я за эту «мульку»-загадку уже центнер чаю выспорил за свои пять сроков! Хочешь узнать – раскрывай-ка торбочку свою!
«Вымутив» у зелёного юнца полкило индийского чая старый каторжанин поднял к потолку коричневый от никотина указательный палец и торжественно провозгласил:
-- Библия. Святое Писание! Первая книга Моисеева, Бытие. Глава 39. Стихи 22-23.
-- Ну, и? – нетерпеливо спросил малолетка. – У нас же сейчас нет Библии!
-- Ну, на досуге прочитаешь, - ухмыльнулся пожилой рецидивист. – Первым Блатным на земле был… Иосиф Прекрасный, потомок Авраама, Божьего друга! Ладно, скажу тебе строки из Писания, ибо помню наизусть. «…И отдал начальник темницы в руки Иосифу, зэку, всех узников, находившихся в темнице, и во всём, что они там ни делали, он был распорядителем.» Стих 22. И далее устами Моисея. « Начальник темницы и не смотрел ни за чем, что было у него в руках…» Потому что Смотрящим был Иосиф! Любимец Бога Всевышнего! Воровская идея, она, вишь, какие истоки имеет!
Малолетка открыл рот от удивления и восхищения, а полосатик неспешно продолжил прерванную тему:
-- Долго ли, коротко, шёл Какула по этапам Союза – неведомо. Но знают старые каторжане, что первый раз на Украине он, сей вор коронованный, выставил пальцы веером на девятнадцатой командировке, что в Луганской области, пгт Вахрушево.
… А в это время донбасские аристократы-генералы преступного мира, воры законные… Кто ещё не был коронован, а кто мотал срок в России… И не было истинных Уркаганов, коронованных властителей, в пенитенциарной системе Малороссии. И слыла Украина в Союзе советских республик – пресс-республикой. Ибо коронованных блатарей-законников сплавляли сразу в крытые тюрьмы! Коих были тогда – три…
... И вот, наконец, оказался Какула легендарный на лагере усиленного режима, что в городе Коммунарск. Сейчас – Алчевск. И к этому времени его «круиза», присные и близкие Какулы уж наладили с ним связь. Ведь, до этого Какуле приходилось гонять с ножом при операх разных сук на свой страх и риск! То бишь, чисто самому являть свой дух ментам и левой зэковской урле7! Было дело! А как по-другому? Это только в фильмах по команде все строятся – типа Вор заехал на кильдым-зону! Тому же Япончику, легендарному Иванькову, приходилось часто бить по чьим-то тупым бестолковкам, чтобы растолковать свою козырную масть!
Полосатик хлебнул чихнарки8, затянулся дымом от правильной цыгарки «Кэмел», и продолжал тему:
-- Сложность в лагерях одна на всех - будь ты Вор или просто сирый зэк… Всегда можно получить раскрутку к сроку! Тронь кого-то, покалечь или убей! И как карта ляжет? А ляжет она новым сроком в годы длиною! Хотя, нормальные люди, конечно, стараются без свидетелей спровадить кого-нибудь в «условно-досрочное освобождение», в мир иной. Но это когда речь идёт о личных вопросах. А когда бойня при свидетелях? Вот и в чём отличие истинного Вора от простого зэка! Вор не боится и идёт до победного, ну и поддержка с воли всегда отличает крутого Уркагана.
А на командировке № 13, что была в Коммунарске 1986 года разлива, бал заказывала публика сугубо козья. У руля правления козлы стояли. Ну, типа зэки, имеющие должности от ментов, администрации. Но главное, что и внутри такие – козлы потерянные. Они, козлы по жизни, и рулили стадом зэчьим.
И тут какой-то вор! В законе! Да, что за вздор! Это их командировка, а не фильм – сказка! Да, о таких законниках тут и не слыхивали! А тем паче и не видывали! И не верилось козлам матёрым, что какой-то человек здесь может быть сильнее их! А вокруг вора уже собралось достойнейшее кодло… Ай, видные, знатные Бродяги9 были уж рядом с ним! Это был Блатной Интернационал! И хохлы там были, и кацапы, и бульбаши, и казахи, и даже прибалты! Но заруби сразу местных козлов – по пятнашке годков получишь в лёт на рыло! И - здравствуй, особый режим! И пришлось бы всем стать «витязями в тигровых шкурах», чтобы подыхать где-нибудь со мною, в том же Бердычеве! Вот тебе – и вор в законе! Вот тебе и мастёвая корона! Это не корона – это крест по жизни, это часто преждевременная смерть.
Но родня Какулы, близкие и присные, не зря «пыряли» по захолустному Коммунарску. Они были далеки от живодёрства дона Корлеоне. Или они не читали Марио Пьюзо. Короче, они не отрезали голову ни у коня, ни у лошади. И не подкладывали в постель к нужному человеку такую тупую жуть. Нет. Они выстригли клок волос у девочки-школьницы, вложили ей это в руку и отправили к папе. А её папа был «хозяин» командировки № 13. Такие дела! И была, говорят, маленькая малявочка в тех волосах. И текст был прост – мол, не мешай Какуле становиться на ноги в твоём «хозяйстве»! Мол, твоя «командировка» теперь лишь голимая сцена для классического исполнения Воровского Соло!
Какула с идейными бродягами разработали простую стратегию и… И при свете дня, на виду у всех ментов и зэков, Вор, стоя в гордом одиночестве, конкретно оскорблял виднейших козлов лагеря и нагло ржал при этом. Так рассказывают легенды. Естественно, что после вечерней проверки сытые, неслабые козлы в количестве 12-ти особо ответственных и крутых морд завалили в барак, где располагался вор. Козлы для куража изрядно накатили самогончика и смотрели на притихшее зэковское стадо под одеялами глазами нацистских надзирателей в концлагере. Этим украинским «капо» было не привыкать к жестоким карательным расправам! Кое-кого они не только били до беспамятства и переломов конечностей, но и выбрасывали на запретную полосу! Под пулю солдата с вышки! В интересах власти беспощадность есть основной козырь!
-- Алло, зверь поганый! – орали они, предвкушая удовлетворение своих садистских потребностей. – Подрывай булки и смазывай вазелином междужопье!
Но вдруг из под одеял вскочило одетое зэчьё, да с арматурами и прочим «рабочим» инструментом! Зажравшиеся козлы, одурманенные многолетней властью, «профукали» своё здоровье и благополучие! Они пришли проучить наглого зверя-грузина, а получили сотню суровых бродяг, пацанов и мужиков идейных!
Отрихтованные донельзя козлы были тихо свезены с зоны, ибо начальник учреждения был уже для блатаря, что тот шоу-Мэн для Фрэнка Синатры.
И стал Какула править, предстал князем на своей вотчине. И первое что – Смотрящим был назначен наидостойнеший Бродяга, некоронованный вор в законе, аристократ чёрной идеи. Он был столь велик и порядочен, что даже клички-погоняла не имел! Колёк тщательно смотрел, чтобы работа мужикам оплачивалась достойно, чтобы не было грабежа с передач родственников, чтобы была каторжанская солидарность. И лагерь стал жить по-новому. И не было другого, подобного по всей Украине! Это был настоящий «Эдем» в пресс-республике. «Эдем» – чёрный! Ибо власть была воровская, а цвет её – чёрный!
… Какула зависал целую неделю в промзоне со всею своею братвою, близкими и присными с воли, и со знатнейшими бродягами своего лагеря. Да, всё было - женщины, выдержанное годами вино, шашлыки и музыка! Так и было. Вокруг травушка-муравушка, и даже деревья. Акации были там. Прямо как на воле! Праздновали они, матёрые бродяги (ибо и воры законные называются бродягами) первый Чёрный Лагерь в Малороссии. И последний. Видные и рядовые менты захаживали туда на поклон, выпить винца от щедрот барских да закусить баранинкой…
Так они и рассекали по своему лагерю. Свободно в любой его конец и начало. Вор законный Какула и смотрящий, на положении уркагана, Колян, - в синем катоне, в котором и на воле в те годы далеко не всякий хаживал, в начищенных туфлях от «Саламандры» и в чёрных очках-капельках. Да с бутылочкой пива в руке! И кланялись им с почтением менты, и покорно пульсировало пред ними штильное, удовлетворённое мужицкое море в две тысячи душ. Ибо это был чёрный Эдем в лагерной пресс-республике!
…В один из дней, в каптёрке-комнате, которой тогда позавидовали бы добропорядочные граждане Союза легендарных республик, Николай, бродяга и Смотрящий, посмотрел в окно. А находился он со своим дружбаном Какулой на третьем этаже здания-барака. Затянувшись грамотной сигареткой «Мальборо» Коля задумчиво сказал:
-- Э, братан, приходи в себя – страна колёса подаёт.
-- Ты о чём? – не понял Какула.
Между тем, и Какула, и его Смотрящий уже конкретно были в «системе». Они делали себе регулярные инъекции мака. А, что? Ведь, тупые римляне просто лохи рядом с аристократами преступного мира! «Хлеба и зрелищ» латинянам подавай! Ха-ха! Бродягам и ворам с этого только поржать! Нам нужны – Воля и Власть, даже в зоне, и Вечный, круглосуточный Кайф!
А по всем периметрам зоны № 13 уж стояли солдаты внутренних войск. Их было не меньше трёхсот. Какула глянул в окна, усмехнулся, хлопнул Колю по плечу:
-- Брат, ты прав. Покайфовали – теперь и пострадаем… Таков наш крест босяцкий…
… В их комнату смело и шумно зашёл большой генерал. Это был Хозяин каторги всея Новороссии, начальник ГУИН Украины. Со многочисленной свитой, из меньших генералов и полковников.
-- Я думал, увижу каких-то чудо-богатырей! – усмехнулся повелитель украинской каторги. – А тут пацаны какие-то! Рука не поднимается казнить вас жёстко! Так и быть – развезём вас куда подальше. И благодарите Бога, что я сегодня добрый!
Так ли точно говорил царь украинских тюрем и лагерей – это тайна, покрытая мраком. Но так рассказывают легенды! Однако же, и народная пословица гласит: «Нэ як паны, як ти пидпанки»!
… Вор и бродяга ошиблись только в одном. В этот раз страна подала Какуле не колёса столыпинского вагона, а лопасти летательной машины. В сердце зоны, на плацу, Какулу посадили в военный вертолёт. И каковы его пути – неведомо! Ну, а знатнейшие бродяги того чёрного Эдема бывали «смотрящими» и «положенцами10» на многих зонах-лагерях Украины!
А присный друг Какулы – Николай… Бывший борец греко-римского стиля. И интеллектуал.. И борец за каторжанскую справедливость… Даже когда он молчал, то все вокруг нутром чуяли – это Человек, это аристократ духа, это перл преступного мира. Он смотрел за лагерями. Он был чист пред мужиками и понятиями. Он гасил всякий беспредел в зародыше и показательно наказывал гадов. Как и подобает Гаранту Порядочности.
Но загнали Коляна на отстойный кильдым-зону. И там он сказал своё слово. Веское. Не киношное. И… И местная кодла подняла на него, мастёвого, руку… Конкретно избили бродягу. Так, что он был похож лицом на Сильвестра Сталлоне в фильме «Рокки». И не посчитались ни с его мнением, ни с его «орденами-медалями». Да, потом к нему в «трюм» (штрафной изолятор) регулярно захаживал хозяин той зоны. А, как без этого? А вдруг у «пациента» связи остались на воле? А вдруг пришлют записку в волосах родственников?
… Да… Было боевое время… Не то, что нынешнее племя… Потом пошли базары, слухи по зонам, по усилкам и строгачам11, что Коля освобождался раньше Руля той зоны, где не захотели уважить достоинство истинного Бродяги. Ну, и что? А то, что только вышел тот Руль из зоны, так чёрный автомобиль и подкатил к нему. Кто стоял у ворот зоны, спокойно глядел на это дело. Мало ли? Наверно, встречают крутого человека крутые друзья.
Но вскоре, ночью после этого дня, у ворот зоны лежала только лишь одна голова того Руля, отделённая от его мощного торса. А туловище, с татуировками разнообразными, так говорят и не нашли. Руль же был тоже человеком твёрдым, далеко незаурядным. Да, но, увы — признавай сильнейшего рядом с собой, и умнейшего, и сильного духом! Тем паче в преступном мире!
И всё это не сказки, ежели только на «полшишки12», друг мой малолетний, ибо сие есть – неописанная история украинских лагерей. За базар – отвечаю.
… Камера-вокзал, на тысячу рыл, шумела, жужжала, что гигантский, небывалый пчелиный рой. Первоходка уважительно зыркал на скрюченного особиста-полосатика. И не выдержал, спросил:
-- Так, а что же сейчас?
-- Да, есть они, воры, и сейчас. Как и тогда. Да. На крытых тюрьмах. И часто в одиночках. На житомирском централе, например, их может содержаться до двадцати человек. Да. И орут там они друг другу, из своих одиночек: «Да, кто тебя крестил, паскуда?»
Я тебе рассказал бесценную историю про вора, каким-то чудом поначалу не угодившего на крытую. Что тебе ещё нужно, пацан?
Малолетка задумался на минуту, осмысливая услышанное, и потом снова спросил:
-- Ну, а ты откуда всё это знаешь? Что, тёрся вместе с ними, с вором Какулой, с Коляном-смотрягой?
Полосатик крякнул, глаза его покрылись завесой тоски, и он вспоминал былые годы свои, на свободе и в неволе, где он всегда был блатным по масти. Куражи с ювелирных, продуманных от «а» до «я» краж, и с рэкета, как коммерсов, так и барыг - торговцев наркотиком; крутые бригады, рестораны и женщин, автомобили и квартиры, профессиональные круизы по необъятной стране, общение с легендами преступного мира. Впрочем, подумал тщедушный старик про себя, что и он сам есть одна из скрытых легенд преступной жизни. Но теперь он стар, болен, без родственников и друзей. Ибо он ещё оказался живучее своих великих корешей, ворочавших сотнями тысяч рублей и вершивших сотнями тысяч судеб. И всё это теперь – только мираж. И Курносая со своею знаменитою косою ждёт его на нарах закрытого барака лагеря особого режима.
Старый рецидивист отрешённо отвечал:
-- Какая теперь разница? С кем я был и где, и сколько у меня было?
Малолетка искренне проникся трагичностью преступной судьбы, ему уж не жалко было половины своей торбы, перекочевавшей в сидор страдальца, и пацан извлек из нычек тайных, из недр фуфайки, ценную «замолодь» - траву забвения. Из тех, кто был к ним ближе, образовался кружок. Конопля растворилась чрез лёгкие в кровь, утончился слух, поскакали галопом мыслишки, превратившись из могильных червей в стремительных сайгаков. Полосатик улыбнулся и заговорил:
-- Вот, помню как сейчас, когда шёл я по этапу, после встречи с Коляном-бродягой на транзите… То, блин, встретил другую личность. О, легендарный был человек, мой новый знакомый! По этапам он «пырял» в белоснежном, всегда чистом и свежем, спортивном костюме, модном тогда. Фирма – «Монтана». Потому что у него в торбе таких костюмов было несколько. Уважал себя человек и имел возможность для этого. И был с ним холёный, белый, пушистый котяра. Даже по этапам кот кормился свежей рыбкой. И его хозяина, уже пожилого мужа с седыми волосами, все вокруг уважительно называли – Матрос.
-- Что? – загорелся пацанчик. – Матрос? Папа днепропетровского рэкета? Супер конкретный? Великий мафиози? Ты с ним встречался? Расскажи, брат!
«Витязь в тигровой шкуре» только ухмыльнулся:
-- Да, у тебя всей торбы не хватит расплатиться за мои рассказы…

et cetera1 - и так далее (фр.язык).полосатик2 - зэк особого режима, рецидивист.балдоха3 - солнце, здесь: мир иной, небо.честняков4- честных воров в законе. Шухлядка5 - здесь: рот. «витязь в тигровой шкуре»6 - игра слов от автора. Зэки особого режима облачены в казённые шмотки, переполосанные в белую линию. В полосы. Отсюда и – «полосатики», и «шкура тигровая» - полосатая.
левой зэковской урле7 - спецконтингенту, не придерживающемуся понятий, неписаных воровских традиций.
Чихнарки8 - чифира.
Бродяги9 - титул в преступном, воровском мире. Истинных бродяг уж почти нет в нынешнем преступном мире Малороссии. Ибо сей титул предполагает прежде всего наличие профессиональной преступной квалификации. Многие ныне в тюрьмах-лагерах рады себя именовать бродягами. Но на самом деле всё это пустой звук. Истинные бродяги идут рядом с законными ворами, и имеют такие криминальные специальности, которые позволяют иметь от жизни конкретный кусок хлеба, с маслом и икрой. «положенцы10» - смотрящие за лагерями-тюрьмами, поставленные ворами в законе, а не избранные местной братвой. по усилкам и строгачам11 - зонам усиленного и строгого режимов. на «полшишки12» - выражение, обычно использующееся в циничных шутках на предмет каторжанского секса.

[senyasevast@mail...]

Рай и ад гермафродита.
… С высоты вороньего полёта тюрьма виделась буквой Е. С пропылённой улицы Ленина-Ульянова, что невдалеке от железнодорожного вокзала города Симферополь, узилище казалось обыденным, ничем не примечательным, серым, в три этажа, зданием. Украинская воля стонала и выла, от нехватки рабочих мест и денег. А крымский острог превратился в жуткий «коммерческий ларёк» под названием «Купи – продай». Сервис предоставлял всё – от наркотической эйфории до оргазма. Красная масть приказала долго жить, демократия улыбалась акульей пастью…
… Женская камера симферопольского СИЗО жила своею обычной жизнью. Десять квадратных метров – были жизненным пространством, местом обитания для двенадцати женщин. За бортом «острожного ковчега» стояло знойное крымское лето. Стиснутый бетонный метраж пропитался смесью миазмов женского пота и несвежих рыбных консервов.
… Она плавала в собственном поту. Ей казалось, что плавает она и в поту остальных одиннадцати женских немытых тел. Молодая женщина напрочь разуверилась уже и в жизни, и в людях, и ничего хорошего от будущего выхватить не надеялась. Но душе её было еще более мерзко, чем телу. Катерину, так звали молодую женщину, подставил и предал её любимый муж, отец её двухгодовалой дочери. Душевные страдания Катерины удесятерялись тем, что этот негодяй и «винтовой»* наркоман «квартировался» неподалёку, буквально в двухстах метрах, по периметру буквы Е, – в мужском отделении симферопольской тюрьмы. И квартировался весьма неплохо – ел пищу с воли и пил коньяк, курил «Мальборо» и кололся «винтом», в своё лишь только эгоцентрическое удовольствие. Потому что родной братец мужа был – настоящий, не «плюшевый» и не игрушечный, Наркобарон, «карманный» последователь колумбийского Пабло Эскобара, «чалившийся» здесь же неподалёку, в соседней камере-хате.
А муж отказался от Катерины, отбросил, как пустую сигаретную пачку. Сказал по этапу, что никогда не любил её, и использовал только как удобное прикрытие, а в дальнейшем и драгдилершу*. Мало того, что использовал, да еще и присадил Катю, красавицу, комсомолку, спортсменку и отличницу на Винт. Винтовой она была целый год до того, как села. И ещё год Катерина сходила с ума в камере. За арестантский год тяга «винта» приказала долго жить. Так что, еще больше чем тело и душа в то лето плавились Катины мозги. Полностью расторможенное либидо вопело и требовало своего, но увы… Что бы там ни говорили о женских камерах, но даже «милой подруги» у Кати не было и не намечалось. Пока что её на плаву поддерживало врождённое отвращение и неприятие лесбийской любви.
Хотелось всё равно какого мужчину, но лишь бы только мужчину. Хотелось так, что ЛОМИЛО СЛЕВА В САМОМ НИЗУ И МУТИЛОСЬ В МОЗГАХ.
Как-то Катя вызвалась прошвырнуться и вылизать шваброй коридоры, чтобы пустить пыль в глаза очередной комиссии. Как только изголодавшаяся по мужской ласке молодая женщина осталась на несколько минут без присмотра, она отшвырнула швабру и ворвалась в коридор мужского отделения и просовывала свою шикарную большую грудь в кормушки камерных дверей (открытые окошки, через которые дают еду арестантам), и кричала, истерично хохоча: «Целуйте, мальчики, меня скорее! Сосите, милые, меня сильнее!»….
Своей статью, бесшабашной силой и наглостью Катюха выбилась во вторые Мисс, после сорокатрёхлетней матёрой бабищи, рецидивистки-карманницы, Жучки №1 этой камеры-хаты. Поэтому и смогла она оттереть остальных зэчек от совершенно необъяснимого нового обитателя их камеры.
… В один из летних дней охранники втолкнули его в камеру. МУЖЧИНА! И дверь захлопнулась! Он застыл с растерянным видом на пороге камеры….
Все молодые и не очень молодые, здоровые и совсем нездоровые самки пожирали его глазами. Казалось, слышится чавканье. Молодой мужчина! Татарин с аккуратными чертами лица и среднего роста. Но что-то в нём было несуразное. Невзирая на жару, их
новый сосед был одет в свободный синий вязаный свитер длиной ниже бёдер. Но всё-таки даже уродливый свитер не помешал Катерине рассмотреть совсем немужские округлые бёдра парня. Но было совсем не до этого. Главное - мужское, заросшее кустистой рыжеватой щетиной лицо. МУЖСКОЕ ЛИЦО! Уже от одного только этого вида у Кати ухнул вниз живота раскалённый твёрдый ком. Парня из камеры всё не выводили…
Наконец молодой мужчина застенчиво проговорил: «Девочки, я извиняюсь, где мне можно устроиться? Куда положить-то скатку-матрац?» Катя подскочила, схватила парня за влажную вялую ручку и отбуксировала к своей коечке-наре. «Вот, надо мной свободно. Кидай туда свой матрац. Будь как дома, устраивайся поудобней».
У главной жучки камеры Райки-карманницы хищно сузились глаза и зло скрипнули зубы. Но момент был упущен. Наглая гладкая молодуха шустро подхватила картинку-кобелька и завладела его вниманием. Но ничего, Райкин фарт ещё придёт! Но пока бабище оставалось только в злобе переступать ногами…
Шли тягучие минуты. Паренёк обустроил свой сидельческий одр и потерянным воробышком пристроился на своей наре над Катей. Молодая женщина прикоснулась-погладила его по ноге.
-- Ну, что, застыл, как неродной? Слетай ко мне, пообщаемся.
Паренёк неуклюже сверзился со своей верхотуры прямо под ноги Катерины. Та ласково подхватила его и усадила рядом с собой.
-- Ну, что ты менжуешься? Давай, что ли, познакомимся!
-- Конечно, конечно! Меня зовут Айнур.
-- Какое у тебя имя красивое! А я -- Катюша! Ты откуда сюда такой красивый попал?
-- Из Грушёвки.
-- А я из Севастополя, города блядей и бескозырок, - улыбнулась Катя. - Не спрашиваю за что ты здесь. Интереснее ПОЧЕМУ ТЫ В ЖЕНСКОЙ КАМЕРЕ? Что за чудеса? Да не трясись ты, ничего тебе здесь не грозит. Иди спать, Айнур, и забудь пока обо всём.
Айнур спал двенадцать часов подряд. Пропустил завтрак и обед. Катя заботливо приберегла для него еду.
А по женской камере вовсю жужжали базары-разговоры. «За каким к нам мужчина и что можно с него выкружить? А хорошенький-то какой!»
Но Катерина заявила на самчика свои права вице-жучки хаты:
- Девочки! Дайте человеку «отойти-отдуплиться». Потом уж разберёмся.

РАЙ ГЕРМАФРОДИТА.
Ужин прошёл. На камеру сползла душная ночь. Уже само присутствие молодого самца над Катериной будоражило её плоть. Айнур сходил в дальний угол к санузлу, причем помочился, как пронаблюдала Катя, не стоя, а сидя. Пожурчал несколько минут краником, споласкивался, наверное, вернулся, и собрался было вскарабкаться к себе, наверх. Но Катюша тормознула аккуратиста.
- Посиди со мной, Айнурчик! Что-то девушке сегодня так одиноко…
Парень нерешительно пристроился рядом. Катя перешла в наступление. Ее не смутили одиннадцать пар ушей-локаторов, выставленных в темноте. Истомившаяся женщина огладила трясущимися руками своего гостя по плечам и бокам, и жарко прошептала:
- Котик! А тебе не жарко так, в свитере? Покажи, что ты там такого секретного прячешь, что я ещё не видела?
Она помогла избавиться от свитера потерявшему дар речи парню. И потеряла дар речи сама. Под свитером обнаружилась вполне полновесная грудь второго размера. Айнур пугливо вздрогнул и застонал от бесцеремонного прикосновения.
Как же так?! Как же такое может быть?! Жадная ручка Катюши спустилась и наткнулась на то, что матушка-природа в здравом уме и трезвой памяти ну никак не могла пристроить ниже женственного торса. Это что-то было одарено выше среднего, и аж выпрыгивало из руки от готовности к любви. Тут уже пришла очередь застонать для Катерины.
- Мальчик мой, потрогай меня, сейчас потрогай! Я уже так давно без мужчины… Ведь, ты же мужчина? Да?
Айнур лишь только что-то промычал-всхлипнул в ответ. Его обе руки не вместили даже одну Катину грудь. Мокрые губы потыкались в шею, спустились пониже, отыскали крупный сосок. Дальше всё потонуло в горячей дури. Парень был неутомим…. То Катю до самого предела заполняло изнутри, то она сама исступленно, остервенело ласкала губами свой подарок. Естественно, кроме фаллоса. Хотя, Катя не была никогда идейной пацанкой, впрочем, как и остальные узницы. Но тюрьма есть тюрьма.
Только когда, спустя несколько часов, с её мозгов немного рассеялся душный дурман, Катя более тщательно исследовала тело своего молодого любовника. И под его напряженным дружком обнаружила истекающую соками горячую щёлочку. Тут же оторопело вытащила палец и отдёрнула руку. Вскочила, больно задев коленями бёдра Айнура.
-- Это что у тебя там такое под петушком? Курочка? – выдохнула Катя.
-- Катя! Да, я сам не знаю. Потому до тебя только и дрочил. Я это никому никогда не показывал. Но я чувствую себя мужчиной! Я мужчина!!!
Айнур ненадолго замолчал. Слышалось только его прерывистое дыхание.
-- Хотя, знаешь, Катя, иногда сиськи болят, и тогда там, внизу кровь бывает. И хочется, очень хочется, чтобы у меня, там под членом, в той щёлочке что-то было ещё внутри. Что-то, от чего мне станет очень хорошо. Я до тебя был мальчиком. Ещё не с кем не был. Только сам себя и ласкал. Очень редко. Никто не знает, что у меня там такое ниже члена -- ни мама, ни папа. Но сказали по секрету, что в нашем роду такое изредка встречается, а болтали, что и в нашем селе были такие же, как я. Только Пушкин слегка заикнулся о таких, как я. Доктор сказал, чтобы я никому не показывал и не рассказывал. А то задразнят и замучают.
Катя была женщиной образованной и довольно широких взглядов. Рассказанного Айнуром ей хватило, дабы понять, что жизнь-злодейка вместе с судьбой-индейкой умудрились столкнуть Катю с редчайшим генетическим отклонением – полным гермафродитом. Сыном Гермеса и Афродиты. В официальных документах был упомянут лишь один подобный случай. Где-то за океаном в середине ХХ века. Мог и отдаваться мужчинам, как женщина-проститутка, а мог насиловать женщин, как маньяк, за что его собственно и «замели» копы.
Но здесь и сейчас с Катей пребывало очень деликатное и приятное ласковое существо. Женщина решила не упустить своего и воспользоваться той частью, которая досталась этому существу от Гермеса. Рай для двоих длился три ночи подряд. Айнур всё мог и мог. Как же бедный парень изголодался за всю свою предыдущую жизнь!
Наконец Катя на какое-то время насытилась… И пришло время пожалеть-приголубить семь самых приятных самочек в камере-хате, изголодавшихся и истомившихся. Выбор пал на алчущих дочерей Евы не старше тридцати пяти лет. В перерывах между «сеансами» любви Айнур кроме телесной пищи потчевал свой гарем и духовным нектаром – читал наизусть из любовной лирики Сергея Есенина. И снова-снова целых четыре дня продолжался рай для сына Гермеса и Афродиты, пока… либидо, зависть и злость Райки-карманницы окончательно не захлестнули, и не разъели, как кислота, её мозги.
-- Сучки, отвалите! Теперь моя очередь!
Райка, восседая на наре, важно погладила себя по отвислым грудям, и рука бабищи скользнула между жирных ляжек.
-- Пусть теперь жеребчик потешит мамочку! – заявила Жучка-прим.
Айнур неловко замялся и рискнул соврать бабище:
- Я устал, и больше нету сил.
На самом деле двух часов ему хватало, чтобы восстановиться и снова быть огурчиком.
Раиса задрала дорогущую шифоновую блузку и плюхнулась на нары. Подняла юбку из тяжёлого шёлка, полностью обнажилась рыхлая бабская бледная плоть. Повеяло перебродившей кислятиной. Ведь только так и могло пахнуть в тесной камере-хате перезревшее женское жирное, недомытое тело. Айнур сглотнул тошноту. Как же можно было такое захотеть?
-- Ну, давай, пёсик, не обижай! Порви меня! Я забашляю, зелёными -- сто баксов.
Айнур побоялся отказать в ласке Райке-карманнице. Ведь она была первой мисс-жучкой камеры. И её авторитет в камере держался отнюдь не на количестве её килограммов и «ходок»-сроков. Райка была психопаткой без инстинкта самосохранения. В своей золотокороночной пасти она круглосуточно держала половинку бритвенного лезвия. И этой «мойкой» истеричка при любом удобном случае была готова вскрыть и собственные, и чужие вены! За какие-то пустяки Райка уже слегка «расписала» лезвием нескольких сокамерниц. Как такой откажешь?
И пролежал Айнур брёвнышком рядом с Раисой всю ночь. Поленце его так и не ожило. Несмотря на все старания Раисы, «петушок» как сразу обмяк, так и провисел ненужной, стыдливой мятой тряпочкой…
ПРЕИСПОДНЯЯ ГЕРМАФРОДИТА.
… Утром пожилая блатючка тихо процедила сквозь зубы своему несостоявшемуся любовнику:
-- Дерьмофродит ты долбанный! Полночи я боролась с желанием кастрировать тебя. Я хотела вскрыть твою сонную артерию после этого. Но я сделаю лучше… Изощрённее! И госпожа Смерть, мисс Курносая, покажется тебе раем в сравнении с дальнейшей жизнью.
Раиса пошла к двери камеры и начала остервенело бить по ней ногой. В хате установилась гробовая тишина. Все всё поняли без объяснений. И лишь Айнур, предчувствуя неслыханно ужасное, растерянно озирался по сторонам. И ловил на себе сочувствующие, полные слёз и жалости взгляды. Отворилась дверь камеры-гроба, и Раиса ушла с охранником. Айнур подошёл к Катерине и дрожащим голосом спросил:
-- Катюша, ЧТО БУДЕТ?
Катя не выдержала и зарыдала, обнимая своего странного мужчину. Женщины зарыдали и повисли на Айнуре с Катей. Он не понимал, что происходит. Но от этого непонимания и от Предчувствия было ещё страшнее. Тряслись колени. Холодный пот выступил на всём теле. И страшная слабость, оцепенение сковали его тело и разум…
… Буквально через пятнадцать минут охранники увели Айнура из камеры с личными вещами и матрацем-«скаткой». Через пять минут в хату взошла сияющая Раиса и торжественно заявила:
-- У этого выродня на меня, видите ли, его получлен не встал! Ха-ха! Сто баксов предлагала полусуществу! Оперу хватило всего лишь двадцать баксов, чтобы пресечь этот беспредел – круглосуточное «трахалово» в тюремной камере! Скоро джокер станет ДАМОЙ!
…Пустынные, вымершие тюремные коридоры, освещаемые мертвенным электрическим полусветом, проплывали перед остекленевшим взглядом Айнура как во сне, вернее – как в самом кошмарном сне. Заскрипели металлические двери, и гроб-камера захлопнулась.
Десять квадратных метров – снова были жизненным пространством, местом обитания… Но теперь для дюжины отупевших и остервеневших от безделья мужчин. «Острожный ковчег» продолжал своё плаванье по знойному крымскому лету. Стиснутый бетонный метраж пропитался смесью миазмов мужского пота, аммиака и табака.
-- Ты кто? Откуда, куда и зачем?
Айнур медленно опустился на корточки, выронил из рук матрац, звякнула алюминиевая кружка по цементному полу. Что им отвечать? Интуиция говорила сыну Гермеса и Афродиты, что сказать о своём недельном рае в женской камере – это Ужасно Непредсказуемое… И он молчал, сидя на корточках, прикрыв голову руками.
Тщедушный, прыщавый малолетка, 20-ти лет от роду, по погонялу Змей, подкатил на цырлах к новому постояльцу:
-- Ты шо, больной на голову?! В таком свитере, да в такой жаре?!
Змей взялся за вязаный свитер в области «химо», то бишь – груди… и потерял дар речи. Его рука наткнулась на упругую женскую грудь. Встретившись со всеми односидельцами изумлённым взглядом, Змей сорвал «доспехи» через голову Айнура с надрывным воплем-визгом:
-- А-а-а! А-а-а! Это БАБА! Зашифрованная под мужика! А-а-а!
Айнур прикрывал свои груди руками, прощался с жизнью и уже не думал ни о чём, просто не соображал. Мыслей не было. Только чувства.
Контингент камеры тупо охренел, вслед за Змеем потеряв дар речи. «Смотрящий» хаты-гроба, двадцатитрёхлетний пацан, Санёк, смотрел на несчастное полусущество сочувствующим взглядом. Санёк вкинулся всеми мозгами в ситуацию страдальца и думал о том, чтобы не было Беспредела.
Но три мрази одновременно, резвыми чертями подскочили к окаменевшему от ужаса сыну Афродиты. Эти мрази на воле исполняли всеядные преступления – от кражи-гопстопа до мелкого драгдиллерства, но получили срок за алюминиевые кастрюли и медные тазики, стыренные у древних пенсионеров, имели они возраст за тридцаточку земных лет, и были невменяемы к здравым доводам человеческого рассудка.
-- Ты же создан для траха! – орала мразь №,1 по кличке Скотц. – Ты же суперпетух! Ты специально под это заточен!
-- Пацаны! Пацаны! – орала мразь №2, по погонялу Табаки. – Так нельзя сразу! Нет! Надо сделать всё красиво! Давай купим «винт»! Мы это будем вспоминать через годы!
-- И травки-коноплянки, под коньячок! – орала мразь №3, именуемая – Крысёныш. – Я имею ваш «винт» в виду!
Зверинец выл и неистовствовал, как стадо растревоженных и возбуждённых гамадрилов.
Санёк, смотрящий хаты, гаркнул, пытаясь утихомирить «подопечных»:
-- Вы охренели, друзья-товарищи-однокаторжане! При чём здесь -- ваша тяга нездоровая и наркотики под коньяк?! Судьба же живого человека на весах!!! Он же не петух!!!
Три мрази подскочили вплотную к малолетнему Смотрящему. Они нагло щерились ему в лицо. И, наконец, тридцатидвухлетний детина-дебил Скотц влепил свою последнюю точку над «i»:
-- Санёк! Дружбанчик ты наш дорогой! Ты давно нас всех кумаришь своей «правильностью»! Ты глянь – «смотрящий»! А сейчас мы с тобой в лёгкую «разведём мосты»! Ты хочешь, чтобы мы всей Тюрьме писали в малявочках и орали благим матом, что хотим типа поиметь бабу, а «смотрящий» не велит!? Ты этого хочешь?! Ты после этого не «смотрящим» будешь, а адвокатом гермафродитов!!!
… Психопаты, представители первой тройки зверинца, «затарились» всем необходимым. От «винта» до марихуаны под коньяк. Благо, грев от сердобольных родственников у них присутствовал. Айнуру прижали к горлу острую заточку, маленькая капелька тёмной крови появилась на взмокшей коже горла. Жертву швырнули на шершавый цементный пол. Табаки и Крысёныш резво плюхнулись на его руки. А Скотц, удобрив вазелином нужное место, лихо ввинтил свой болт в заднее отверстие несчастного. Орудие мучения вонзилось, разрывая. Физическая боль затопила Айнура. Гермафродит заорал. И в этом крике была мольба к госпоже Смерти. К мисс Курносой. А Скотц продолжал дёргаться, исполняя садо-фрикции. Крысёныш и Табаки ржали в два уха Айнуру, ибо и коньяк, и конопля, и «винт» уже заводили их естество через кровь. Мир перевернулся!!! Айнур больше не был человеком, некие ментально-чувственные образы посещали его мозг, в то время, когда чужеродное тело ритмично терзало через анус его плоть…
-- Бл***ь, дерьмо! – заорал Скотц исступлённо. – Мудило ты поганое!!!
Скотц с чмоканьем вытянул свой член, вымазанный скользкой, вонючей желтоватой смесью из ануса, и запах людского говна заполнил жаркую камеру крымской тюрьмы. Ствол Скотца был желтоватым от смеси его спермы и содержимого прямой кишки Айнура.. И зверю-насильнику самому было противно притронуться к своей плоти. Вонь стояла неимоверная в затхлом пространстве. Он матюгался и плевался. Он рычал. Саньку, Смотрящего, выворачивало на пол. Табаки и Крысёныш, содомиты-очередники,
под воздействием стимуляторов, тоже жаждали вонзить своё «достоинство» в распятое по полу полусущество, несмотря на торжество говенного духа.
…Оттраханный донельзя Айнур проснулся утром, и обомлел – его член гордо стоял! Айнур, пресекая страшные свои воспоминания, подскочил к спящему Скотцу.
-- Смотрите все!!! – исступлённо закричал поклонник Есенина. – Я их – ОПУСКАЮ!
И вся сонная камера тупо, безвольно смотрела, как стоячий член гермафродита-татарина приближался к фэйсу Скотца!
Смотрящий камеры видел дальнейшее, как во сне. Ибо это и был страшный кошмар! После такого «парева» нужно было УБИТЬ ВСЕХ! Скотц, Табаки со Крысёнышем растягивали по всей камере кишки Айнура, кровавый след марал бетонный пол камеры. А мрази-содомиты истерически орали:
-- Смерть мужебабе! Смерть педерасту!!! Никто ничего не видел!!! Это – самоубийство!!!

***
«винтовой»* наркоман – «винт» есть довольно сексуальный наркотик.
драгдилершу* - продавщицу наркотика.
«парево»* - запутанная ситуация, не имеющая правильного решения.

[senyasevast@mail...]

«Новый Руль неприкасаемых».
Что такое тюремно-лагерный мир? Сколько ни говори правильных слов, но, всё-таки, это настоящая общественная клоака. И обвинять в этом некого. Ибо во все времена и во всех народах неволя… – это неволя. И один из страшных аспектов ужаса этого мира – проявление извращённых сексуальных страстей.
По всем нычкам*, где придется во всех зонах, городках-монастырях, тайно удовлетворяются людишки-зэки. Даже на зонах для малолеток кипит вулкан тайной порочной похоти, на «мохнатых котлованах»-женских зонах цветет ядовитый анчар лесбийской страсти.
На общаковских режимах, может быть, спермы изрыгается чуть поменьше. Сроки там меньше. Но сколько универсалов-бисексуалов на усиленных режимах?! Этого количества не одна статистика не в силах учесть! Тайна, покрытая мраком. На усилках этой тайны больше, чем на строгих и особых режимах. Там явно всплывают только идейные гомосексуалисты, которых среди «петухов» только 1-2 процента. Спросите Вы, читатель, а почему именно на усилках наблюдается «апогей» извращённой сексуальности? Кстати, только по Украине этих лагерей усиленного режима, наверно, под сто штук. Это только приблизительное число, плюс-минус. Во-первых, тут много молодежи упаковано до 25 лет. Молодежь достаточно далекая от профессионального преступного мира. Воздержание и неудовлетворенность тупыми услугами «рабочих петухов» - вот самые простые и закономерные причины.
Здесь рождаются феномены, получающие оргазм от воздействия посторонних пенисов на свою предстательную железу, а потом не менее успешно имеющие оргазм на длительных свиданиях, благодаря своим жёнам. Встречаются эти феномены разных возрастов и «мастей»: от 20 до 40, от «гребней» до «блатюков». Но таких очень немного, ибо не бог весть сколько в зонах есть состоящих в официальном браке, а после срока ещё этот брак и сохранивших.
Зоофилия в царстве неволи была известна еще Варламу Шаламову, мэтру лагерного колымского рассказа. Сейчас на зонах с подсобным хозяйством этим занимаются только зэки из деревенских. Насчет собак известно только от Шаламова, а с овцами, козами-козлами и со свиньями совокупляются и сейчас.
На всех зонах бараки хозобслуги – «твёрдый» цветник мужеложества. Особенно это касается персонала столовых. От дармовой каши морды трескаются, «понятий» – ноль, желаний невостребованных – море.
И сколько тысяч тайных парочек, с их минетами-пируетами валетиком и общениями анально-ректальными, по невольничьим монастырям страны Каторжании? Никто не даст точной цифры. Ведь, здесь активный гомосексуалист – это настоящий Пацан, а пассивный – это потерянный «Петух».
Здесь сквозь щёлочку в замочной скважине можно увидеть садо-мазохистские игры и инцест. И здесь слишком часто безнадёжно машут рукой и вздыхают: «Не осталось уже никаких понятий».

Мини-картинка современного малороссийского лагеря.
…С вахты выходил очередной этап, численностью в двадцать три головы. Стриженные наголо люди испуганно таращились на открывающийся их воспаленным глазам лагерный мир. ИТУ ЕУ 209/02, лагерь усиленного режима, продолжал свое скорбное бытие, смысл которого – исполнение наказаний – нужен всем временам и народам.
Изможденные люди подставляли воздуху бледные лица. Отвыкшие от вида неба и солнца, глаза болезненно жмурились. Истощенные, с атрофировавшимися мышцами тела, дряблые, с запущенными болячками– таков был теперь материал для исполнения непоколебимой справедливости закона.
С новобранцев успели снять убогие гражданские шмотки, не положенные по инструкции в этом новом для них мире. Теперь они стояли в трусах и босиком, тесно сбившись в одну кучку, благо стояло ласковое лето. На выпуклых ребрах и впалых животах синели вены, что реки на географических картах.
Этап повели по раскаленному асфальту в направлении санчасти. На крыльце вахты появился еще один этапник, пытающийся угнаться за «коллегами». Это был худющий, заскорузлый от старости и болезней дед с темно-коричневой кожей. Седая жесткая щетина пробивалась на шишковатом черепе и резко очерченных скулах. Своими конвульсивными движениями он напоминал зомби из дешевых голливудских жахов. Контролеры из войскового наряда остановились в ожидании. Встал и этап. Десятки глаз с неприязнью вонзились в дедугана. Старикашка от столь избыточного внимания к своей особе, которое обычно плохо для него заканчивалось, решил ускорить движения опухших нижних конечностей. Результатом жалких потуг стало то, что истлевшая веревочка, заменяющая ремень в штанах, лопнула, и они свалились. Дырявые, вонючие, неопределенного цвета от грязи и дряхлости. Страдалец, трясясь и шатаясь схватился за поручни, чтобы не упасть и одновременно пытаясь нагнуться за предметом своего гардероба. Закостеневший хребет плохо слушался своего хозяина. Под истлевшими портками злодей не имел трусов и его закопченные, омерзительные гениталии были выставлены на всеобщее обозрение.
-- Гамадрил поганый! – заорал контролер. – Напяливай свои гнидники и пшел вперед за орденами! Понавезут же срань рода людского! Ну, блин, спецконтингент пошёл, твою мать! Как эта дохлая скотина умудрилась свою бабку прибить?
Ископаемое произвел очередное конвульсивное движение и шмякнулся на ступеньки. Контролер в раздражении рванулся к зэку, предполагая подорвать его за шкварник и пинком отправить в строй, но нагнувшись над вонючей и трухлявой плотью, резко изменил решение. Мент заматерился и стал оглядываться, ища подходящую кандидатуру для сей почетной миссии.
…Старожилы лагеря со всех сторон глазели на убогий, жалкий этап. «Черти»* в своих рабских бегах только искоса бросали равнодушный взгляд. Голодные доходяги из «как бы мужиков»* заторможено смотрели ничего не выражающими глазами. Шныри* плебейского разлива взирали с высокомерием. А шныри козырные, «ковбойского полёта», которые – дневальные-«камердинеры» различных чинов администрации, в упор не видели очередной балласт. Маклеры* и мелкие барыги* смотрели с малым интересом, авось с кого-то чего-то и как-то можно будет «выкружить»? Пахан местного гарема, руль петухов, только горделиво и надменно посмеивался. Этот смуглый низкорослый татарин, угодивший в гарем-петушатню на тюрьме, сейчас стоял в брюках дорогого спортивного костюма и в цивильных сланцах. Торс его был обнажён и весь описан искусными кольщиками. Татуировки занимали три четверти корпуса. Тематика их была крутого преступного толку. Этапники, глядя на этого матёрого зэчару, думали, что он из недоступно крутых лагерных мастей. А «директор петушатни» думал, что он живёт в лагере гораздо лучше подавляющего большинства глупых зэков. Ещё множество лагерного народа, волею случая оказавшись в нужном месте во время прибытия очередного этапа, было совершенно равнодушно. Каждого волновала своя судьба, и какое им было дело до очередных бедолаг, ничего не значащих в этом мире?
Проблема.
…Между тем тройка местных «порядочных»* вела философскую беседу. Крымский чвиркнул сквозь зубы на асфальт:
-- Ну, пацаны! Смотрите, шо со свободы сюда заезжает! Это же полнейшая карикатура, мля, на преступный элемент. Пародия на злодеев. Аццкая насмешка над криминалом.
-- Да, - согласился Крымский. – Это, сцука, в натуре.
-- Ну, и не парьтесь, - улыбнулся Дэн Львовский. – В этом дэрьме нам и мотать оставшийся срок. А осталось понты! Так какие проблемы?
Крымский и Ремез Донецкий только раздражительно заржали с этого аргумента. Потому что проблемы были, и серьёзные. Они на своём пятом бараке только и остались с бывшего блатного сословия. Старший опер поставил на их бараке своего завхоза. А то был дядя под два метра ростом, в открытую – ментовский дружбан. С толпой прихлебателей. Он лично бил барачный контингент, лично стращал, лично распределял все блага зэковские и льготы. И тройка «осиротевших» блатных плюнула бы под конец своих сроков, что быдло барачное несёт с передач все «центры» завхозу-козлу. Слава Богу, что их «грели» с воли. Не много, конечно, но сигареты-чай были, и на жратву хватало. Однако, отмороженный козёл начал «щемить» их вольный распорядок жизни. Подъём по расписанию, отбой по инструкции, телевизор по указке, выход из локального сектора под контролем. И уж их четвёртый блатной корешок, самый неугомонный и принципиальный, чалился в помещении камерного типа, в лагерной тюрьме. Его туда поместили до конца срока, на оставшиеся семь месяцев. За драку с козлом. Корешок, взяв черенок от лопаты, «научил» козла «жизни». Но уехал в ПКТ, и «козий беспредел» процветал дальше буйным цветом. Силовые методы здесь не пролазили. Убивать козла было так же бессмысленно. Только ещё себе срока на гриву повесить. В общем, положение было безвыходным. Нужно было тупо пресмыкаться в серой массе быдла. И Дэн при этом «трёт» по ушам: «Какие проблемы?»
Шифры про лучшую жизнь.
Между тем, в этот день, смена войскового наряда была «прихваченная» пацанами. Парни могли свободно передвигаться по лагерю. Конечно, с тем учётом, что козёл обязательно завтра сдаст оперу, что блатные выходили из локального сектора. И вполне могли определить в «трюм», то бишь – штрафной изолятор, на 15 совейских суток. Но, делать было нечего – на повестке дня замаячило Дело. В этот день бродяги с воли делали «переброс» Дэну Львовскому.
Пацаны нормально договорились с солдатиком ВВ на вышке, Дэн проорал своим пацанам из-за забора, они ему в ответ. Компания приняла переброшенный с воли пакован на 5 стаканов отменной конопли, и попёрла обратно в лагерные джунгли.
…В отстойной промзоне, где уже больше десяти лет всякое производство приказало долго жить, тройка порядочных раскумарилась косячком*. Как водится, пошли весёлые и трансцендентальные темы. Мёртвые цеха совдеповского производства нависали над ними огромными гробами. Парни приобрели у проходящего сержанта войскового наряда двухлитровую «Фанту», «взорвали» второй косяк. И Дэн вдруг вспомнил очень важную вещь:
-- Пацаны! Всё забываю вам сказать, что я увидел-то на днях! Полный абздец! Нонсенс! Символическое событие! Последний штрих падения понятий!
-- Это ты после второго косяка вспомнил? – улыбнулся Крымский, тридцатилетний красавец с рельефной группой мышц плечевого пояса.
-- Травка мозгов не добавляет, а наталкивает умных на дельные мыслишки! – улыбнулся Дэн. – Короче! Наш лепший «дружбанчик», наш козляра барачный, двухметровый фаллос, на центровой аллее зоны в открытую пожал «5» Ризе, петушиному королю! Вот так, в открытую!*
-- Ну, и как тебя понимать? – загорелся Ремез Донецкий. – Нас «строит» какой-то гомик-гребень конченный, а мы и не знаем ничего! Почему сразу не сообщил?
Дэн сплюнул и ответил:
-- Вот, мля, сообщил тебе. И, что? У нас нет свидетелей-очевидцев! Толку, что я скажу! Всем на всей зоне будет всё по фиг! Не докажешь ничего! И за ним, козлом, опера стоят! Порядок через него держат!
Компания задумалась. Потом пошёл неконтролируемый набор мыслей в горячих речах. Затем сделались окончательные выводы.
-- Щас там на свободе полная свобода всем этим долбанным сношениям, - изрёк Ремез. – Сейчас же мальчики-пацанчики друг с другом сношаются в открытую!
--Ха-ха! – заржал Крымский. – Эту тему я слушал от каторжан ещё в 1991!
--Слышал - не слышал, но эта беда сейчас актуальна! – парировал Дэн.
--И наша тема в чём? – спросил многозначительно Ремез Донецкий. – В том, чтобы загнать нашего козла под петушатню. С каких делов, он сцука, здоровается за руку с главным «коршуном» зоны, с петушиным папой Ризой? Только с одних «делишек» – нет у него омерзения перед этой «мастью»! Факт! Мы, ведь, не здороваемся за руку с «петушиной братией»? Га-га-га!
Мысли и чувства заработали в одном направлении, выхватывая зацепки-воспоминания. Дэн поднял вверх указательный палец:
--Есть, пацаны, есть охрененная версия!
Алчущие взгляды вонзились в другана, а тот продолжил «следствие»:
--Раз наш козёл двухметровый ручкается с супергребнем, то в этом что-то есть. У себя в бараке, в каптёрке, он с петухами не якшается. Значит, где-то, в какой-то комнатушке зашхеренной, удовлетворяется!
-- И я знаю – где! – торжественно провозгласил Крымский. – Я слишком часто его видел кое-где. А именно: трёхэтажное здание нашего «абвера»! Охренеть! Там кабинеты всего начальства! И видел там его по вечерам, когда усе менты по домам! И видел его с конкретным шнырём, отморозком потерянным!
-- Ничтяк! – заулыбался Донецкий. – Это ты про Ниндзю? Дневального оперского? Я знаю этого Ниндзю, и я лично буду вести с ним базар! Друзья, мы «полиняем» на стакан «дряни-конопли», но ворвёмся в небывалую тему!
-- Да, - заулыбался Дэн Львовский, - мы исполним дерьмовую карикатуру на сцены Достоевского! Мы все будем «свидригайловыми», неизвестно ещё кто станет Родей Раскольниковым! Но мы не простим – мы казним!
Друзья даже не прокомментировали заявление корешка. Они всегда считали его немного больным из-за его большой начитанности.
Решение проблемы.
…Ниндзя был крепким и дерзким малым 25 лет. Когда тройка щемимых блатных предложила ему тему, то глупо было ему отказываться. А Крымский вальяжно протирал по ушам козырного шныря-дневального:
-- Ниндзя, мля, ты хохлячий! Целый стакан тебе травы за твой двухкомнатный кабинет! Тебе за счастье! А нам, что? Нашлись лохи для нас! Ну, поиграем у тебя в комнатушке, чтобы без мусорского напряга. Чтобы игра шла без непредвиденных наскоков. Класс! Нам ништяк, и тебе неплохо!
-- Короче! – отрезал Ниндзя. – За кого вы, бродяги, меня держите? Насыпайте стакан «дряни», и я вручаю вам ключи от всех дверей! А дверей у меня на 12 кабинетов! Заходите, когда сочтёте нужным, играйте во что хотите и с кем хотите. Это без проблем. И думайте сами за себя.
Ниндзе честно был отсыпан стакан конопли, козырной дневальный честно вручил бродягам ключи от всех дверей…
…Ниндзя же был из бывших бандюганов. За «лаве» со свободы он «срубил» себе должность при «своём» опере. Ниндзя был не глупым, и видел, что «до фени» все «тупые каторжанские понятия». И вся его «должность» состояла в ежедневных тренировках по рукопашному бою, в нанимании шнырей из чертей для мойки кабинета и из разговоров с «боссом»- опером, о том -о сём, по жизни. И власть его была гораздо хлеще, чем «понты» обратившихся к нему блатных. Ниндзя в пьяном виде гонял по зоне «проштрафившихся» ментов из войскового наряда, даже бил их. Он бил и провинившихся зэков, да в кровь! И всё ему сходило с рук!
Через неделю после договора Ниндзя молча слушал, взирая на тройку блатных. Говорил Дэн:
-- Друг Ниндзя, мы все охренели на полнейший глушняк. Ты, наверно, давал ключики «братве» от вольного? Слышь, братуха, помоги нам перемещаться по ночи и ты увидишь такое, что мозги переимеются с рассудком.
-- Бродяги вы наивные, я уже давно пронаблюдал, что вы не играете, а следите! Конечно, я вам помогу! Чисто для своего прикола!
Ниндзя помог, ибо он был с ними, с современными блатягами, одной крови. И все они по-очереди вставляли свой глаз в замочную скважину.
Чудеса тайной комнаты.
… Уж давным-давно для Ремеза Донецкого, для Крымского, для Дэна Львовского было нормальным, что иногда они используют официальных «петухов» через тривиальный миньет, все долгие годы своих сроков. Ибо это нормально здесь. Но в замочную скважину они узрели связи многих лагерных «стояков»… и не с петухами, а с молодыми парнями, которые состояли в касте «мужиков». Всяческие козлы разных калибров, бывшие смотряги бараков, козырные шныри всех «полётов», талантливейшие ширпотребщики, те, кто может сделать настоящий пистолет и доску для кухни, стилет и топор, - все эти деятели по-разному совокуплялись с ребятами, которые были в касте «порядочных» каторжан.
...И смотрели они все по очереди, в потайной глазок. Тройка козырных блатных и козырной шнырь Ниндзя. И видели… Чего только не видели!?
Прежде всего – мужские тела. Кто-то был в женских комбинашках, в чёрных чулочках, и стенал: «Не надо, пожалуйста!» И в этом – «не надо, пожалуйста!» - было страстное желание: надо, надо! Были цепочки и цепи, цепочечки и наручники-мини (те, что для пальцев), верёвки-хлысты, миньеты-пируэты, «уколы в анус при сопротивлении». И были в этих «клипах» все козырняки лагерного нынешнего движения. Да вплоть до молоденького сержантика войскового наряда, ублажающего по-французски молоденького же «петушка». Сержантик облачался в кружевные трусики и колготки своей жены, и шептал: « Прости меня, мой хороший, прости! »
… Ниндзя твёрдо сказал первый:
-- Друзья! Базару нет – ваши мозги вычислили полное б*…во в этом лагере! Честь вам и хвала. Но! Если мы начнём сейчас тему всеобщую… То весь лагерь в СПИДе, весь лагерь в дерьме, все стояки – полу-полу… И всю массу каторжанскую нужно отсюда расформировывать! Потому что начнётся полный беспредел! Друзья! Это будет полный шухер! Мне плевать на постанову хохлячих лагерей, мне плевать на «смотрящих»-полусмотрящих, рулевых ментов и стояковых «козлов»! Мне не плевать только на свою жизнь! Притаскивайте своих свидетелей, пусть все видят. И пусть будут лагерные постановы. Но только, запомните, насчёт вашего клиента! Только вашего! Запомните!!! Кого вы там щимите? Только его одного! Я лично под его «перфоманс» вызову своего босса-опера, чтобы полюбовался на эту дрянь для последующей раковой предъявы.
…Будучи под действием конопли тройка здравомысленно рассудила:
--А давайте, пацаны, притянем сюда ещё и старшего опера! И всех остальных. Козлов и блатных, и прочих «стояков»! Да под эту гнилую тему именно только насчёт нашего мудилы! Наш завхоз лижется-чмокается с мальчиком-гомиком! Тема-то – ласковая! Тема – актуальная! Тема – роковая!

… Старого «афганца», барачного завхоза-козла, давным-давно перестали удовлетворять петухи рабочие. Жены на свободе, естественно, у него не осталось. И он приискивал малолеточек-мальчиков, от 18 до 25, для…
… Мальчик, очередным этапом прибывший в лагерь, был ангельской красоты. Это дитя было юным и цветущим, розовощёким и грациозным. Это дитя было способным стать звездой Голливуда. Но вместо Голливуда мальчик оказался в малороссийском лагере усиленного режима.
-- Зайка, - плотоядно шептал-лепетал крутой козёл-завхоз, - заинька! Ты будешь жить-отдыхать! Ты будешь кушать мясо-шоколад, пить боржоми-коньячок, нюхать кокаин и курить «Мальборо» - конопляночку! Только иди сюда, ко мне, на «кутентак». А не придёшь ко мне – всё-равно будешь на «петушатне». А со мной ты будешь в полном шоколаде и отдыхе. И всё будет тайно, красиво. Только ты и я…
Красивая деревенская «Зая», 19-ти лет от роду, вся в своих страхах, и в своём душевно-физическом неудовлетворении, «поплыла» под предложениями «хозяина». И очень скоро «её-его» фаллос наполнился кровью, ибо эта часть тела состоит из пещеристых тел, и стал висячий отросток перпендикулярным стояком. И «отросток» козла-завхоза тоже вставший, теперь очень тщательно удовлетворялся губками малолетней Зайки деревенской.
На эту картину, в замочную скважину, смотрели попеременно: последние «порядочные» лагеря, козлы крупного пошиба и мелкого, шныри козырные полёта ковбойского, видные бродяги из последних блатных, опера и крутые прапорщики и т.д. и т.п.
… А то! - довольно улыбнулся Ремез Донецкий. – «Понятия» лагерные и ща у нас очень и очень актуальные! Чтобы не было базаров, шо нема уже «понятий»!
-- А куда же денешься от жизни! - поддержал Дэн Львовский. – У нас же – не Америка! Это у них там – всё пополам! А у нас – строго будь любезен: имей только официальных «петухов»!
-- А «непробитых» мальчонок у нас не тронь! - засмеялся Крымский. – А, если хочешь таких трогать за интимные места – то, будь добр, заезжай в Петушатню! Это, чтобы никто не крякал, мол, на Украине, на лагерях, истинных нету понятий!
… Очень скоро, хоть это и совсем не нравилось покровительствующему оперу, завхоз - мужеложник, Большой Козёл барака, стоял отдельно от общего строя осужденных. Этим порядочная публика лагеря его препровождала в «Гарем», в легендарную «Петушатню», в царство отверженных и неприкасаемых, препровождала «по понятиям». Хотя, как будто, и не было уж тех «старых», справедливых каторжанских «понятий». Через трое суток «стояния» на проверках общего числа зэков, почти двухметровый завхоз, всё-таки, стал в строй «отверженных» и неприкасаемых, в строй официальных гомиков-бисексуалов. Ибо администрация не хотела брожений в массе. А масса могла очень многое…
Но в недалёкой перспективе появится Новый Король петушатни, Новый Отец гарема, Новый Руль неприкасаемых и отверженных…______________
«Черти»* - человеческие полусущества,
«как бы мужиков»* - с одной стороны – не петухи, но с другой стороны и не люди.
«косяк»* - папироса, затаренная коноплёй вперемежку с табаком.
Шныри* - всякая должность у чинов администрации лагеря, предусматривающая личное общение с чинами, личные поручения и т.д. и т.п.
Маклеры* - зэки, специализирующиеся на «маклях», обмене всяких вещей, от зажигалки до «пятки» марихуаны.
и мелкие барыги* - зэки, занятые распространением наркотика, и, как бы между прочим, всех тех вещей, что распространяют маклеры.
в открытую!* - всякий контакт с «петухами» определяет контактирующего в петушиную масть.
нычкам*- тайным помещениям, куда нет доступа.
«порядочных»*- придерживающихся старых блатных понятий.

Сообщение отредактировал 666 - 23.5.2010, 15:58